Постановка «Прекрасной Галатеи» Ф.Зуппе на сцене Московского театра оперетты явилась неожиданным и приятным сюрпризом. Опасения, что это произведение, созданное без малого 120 лет назад и основательно позабытое, утратило художественную привлекательность, оказались напрасными. Спектакль показал, что музыка «Галатеи» не поблекла с годами, сохранив всю силу эмоционального заряда, темперамент и юношескую непосредственность.

Миф о том, как ожила скульптура, созданная Пигмалионом, влюбившимся в свое произведение, послужил композитору поводом для создания одноактной комедии, в которой много лирики, веселой шутки, иронии и гротеска. По сценической редакции А. Меньшикова, принятой театром, сюжет оперетты сводится к следующему: богиня Афродита, вняв мольбам Пигмалиона, вдохнула жизнь в прекрасную статую — олицетворение красоты и добродетели; оказавшись среди людей, Галатея предстала в облике женщины очаровательной, но, к сожалению, легкомысленной и падкой на развлечения. Она требует пышных нарядов и драгоценных украшений, дорогих яств и редких вин; в ней просыпается жажда любовных приключений, и дело кончается тем, что Пигмалион застает ее в объятиях своего ученика Ганимеда. Одним словом, ожившая статуя приносит Пигмалиону массу хлопот и страданий, доводя скульптора до исступления, и он вновь взывает к богам, умоляя вернуть Галатею в ее первоначальное состояние. И вот прекрасная статуя снова на старом месте в мастерской художника, которому все минувшее кажется кошмарным сном; с радостью встречает он ранее ненавистного богача Мидаса и по сходной цене сбывает ему свою статую Галатеи.

Четыре персонажа спектакля обретают яркую сценическую жизнь в исполнении ведущих артистов театра — С.Варгузовой (Галатея), Ю.Веденеева (Мидас), В.Мишле (Ганимед), В.Николаева (Пигмалион). Их трудолюбие, талант и увлеченность обеспечивают успех произведения.

Музыка Зуппе, одного из основателей венской оперетты, ставит перед певцами сложные задачи — она требует высокой певческой культуры и артистизма. Известно, что композитор провел юношеские годы в Падуе и Милане, где учился у видных итальянских оперных мастеров. Не мудрено, что в его сочинениях нашли отражение интонации и приемы итальянского оперного театра первых десятилетий XIX века. В «Прекрасной Галатее» звучат мелодии, полные виртуозного блеска, вокальные ансамбли широкого дыхания.

Особенно трудна партия Галатеи. С.Варгузова мастерски провела ее. У нее крепкий, красивый в верхнем регистре голос, выразительная манера игры — естественная и правдивая. С колоратурными сложностями своей партии она справляется довольно легко. Особенно удались певице ария с лирой, трио подношений (в ансамбле с Веденеевым и Мишле), дуэт поцелуев (с Мишле).

Если характер Галатеи развивается, всё время изменяясь, то облик Мидаса исчерпывающе очерчен в первых же сценах спектакля — в простенькой ариетте танцевального плана и в трио ссоры. В исполнении Ю.Веденеева образ этот приобретает большую комедийную силу, наделяется гротескными чертами. Перед нами возникает портрет ограниченного, самовлюбленного обывателя, мнящего себя большим ценителем искусства, «меценатом».

Рельефно вылеплены и остальные персонажи. Пигмалион трактован В.Николаевым как непрактичный, незащищенный от жизненных невзгод человек; артист слегка иронизирует над ним. Ганимед (В.Мишле) показан хитрецом, он наделен трезвым взглядом на жизнь, практической хваткой. В игре актера чувствуется опыт и мастерство. Его вокальные данные хорошо раскрылись в романсе (начало спектакля) и в дуэте с Галатеей (в финале).

Режиссер-постановщик М.Рапопорт выразительно и мягко переводит спектакль от статики скульптурных мизансцен к движению и пластике танца и, наоборот, — завершает ту или иную фазу движения, действия обобщенным скульптурным воплощением. Подтвердим это примерами.

Занавес открывается еще до окончания увертюры: мы видим Пигмалиона в мастерской в окружении его работ. Артисты балета, застывшие в выразительных позах, как бы имитируют произведение скульптора. Но вот статуи оживают и начинается «отанцовывание» музыки, перевод ее образов в пластику жестов. Пантомима сменяется балетом, балет — пантомимой: с помощью тех же средств найдены удачные решения и сольных номеров (например, арии-мольбы Пигмалиона) и ансамблей, перерастающих в массовые сценки. Финал также включает средства хореографии и пантомимы. Здесь, когда сюжет исчерпан, танцоры, застывая на авансцене, образуют своего рода «живой занавес», выполненный из переплетения выразительных античных фигур. Артисты балета становятся таким образом пятым, коллективным участником спектакля, его бессловесным, но красноречивым комментатором (балетмейстер С.Станов).

Дирижер В.Горелик стремится раскрыть в партитуре богатство и красочное разнообразие ее мелодики и ритмов. В целом постановка «Прекрасной Галатеи» — несомненная удача театра.
Однако следует отметить частности, которые идут не на пользу спектаклю: вряд ли нужно было в самом начале на звучание лирического музыкального эпизода увертюры «наслаивать» радиорупор, сообщающий содержание сюжета: от этого в равной степени страдает и музыка, и текст, заглушающие друг друга. В комедийных репризах порой встречаются сомнительные остроты. Они никак не соответствуют музыке Зуппе — полной легкости, блеска, изящества. В дальнейшей шлифовке премьеры, думается, будут доработаны некоторые вокальные сценки и эпизоды, требующие более строгого ансамбля. Но все это легко устранимо и не может испортить общего хорошего впечатления.

Хочется верить, что пробуждение «Прекрасной Галатеи» послужит началом (а точнее, — продолжением) к возрождению на сцене Московского театра оперетты многих других, не менее значительных, но несправедливо забытых творений классиков.

Р.Шавердян

(Журнал "Музыкальная жизнь"(?) ~ 1983 год)

На главную страницу
Выбрать другую статью