Недавно наше телевидение после долгого перерыва наконец-то вспомнило о том, что на свете существует оперетта, и она по-прежнему может радовать людей: в эфир вышла двухчасовая новогодняя программа «Большой канкан». Даже несмотря на «урезанную» версию, это был праздник – и для актеров, с равным удовольствием как солировавших, так и подпевавших друг другу, и, естественно, для зрителей. Как всегда блистательно выступила и сама Леди Оперетта – Светлана Варгузова, с которой нам удалось немного побеседовать:

– Светлана Павловна, театралы говорят, что «если бы Варгузова жила во времена Оффенбаха, то не один поклонник разорился бы на любви к ней». Я готов под этим подписаться, а как Вы сами относитесь к подобным утверждениям?

– Есть такое мнение. Говорили, что мне надо было бы родиться во времена греческой мифологии, говорили, что «время кринолинов» – мое время… Так что, некоторые эпохи относятся ко мне положительно.

– И Вы с детства мечтали стать звездой оперетты?

– Да нет, конечно. Просто, начиная с детского сада, я пела. Пела очень много – сколько себя помню. Учась в школе, пела на всяких слетах, концертах, и даже записывалась на радио… А с опереттой я определилась, когда я поступала в Гнесинское училище. И то, меня на этот лад настроили, а я шла просто учиться петь. Тогда как раз организовывался факультет музыкального театра, и в приемной комиссии мне сказали: «Светочка, у Вас такая фактура, что Вам надо только в оперетту. Вы хорошенькая, Вам надо и петь, и танцевать… Вот так все достаточно логично и пошло – учеба, театр. Никаких жизненных пертурбаций у меня не было.

– В свое время, когда я сам учился в школе в славном городе Люблино бывшего ближнего Подмосковья, при перечислении замечательных земляков нам непременно рассказывали о Светлане Варгузовой…

– Да, я жила на Краснодонской улице. Родилась я в районе метро «Автозаводская». До четвертого класса я жила с папой и мамой в заводских бараках, а потом нам дали две комнаты в большой квартире в Люблино. Семья наша – простая советская. Папа – инженер-химик, мама – служащая, очень энергичная женщина была… Все было очень просто, «по-советски».

– Ваш приход в театр при художественном его руководителе Георгии Ансимове совпал с активными поползновениями «реформировать» оперетту, создать «советскую музыкальную комедию». У Вас это охоту работать в любимом жанре не отбило?

– Тонкостей я тогда не понимала, поскольку, живя в Люблино, по театрам не ходила. Оперетту любила всегда, но четко настроилась на эту волну после цикла телепередач, которые вел Григорий Маркович Ярон.
А в театр действительно тогда пришла большая группа молодежи. Я бы сказала, что тогда была не реформация, а новый виток в художественном развитии.. Конечно, всегда делают ставку на молодых, и это всегда какой-то новый виток. И сейчас творческая молодежь активно занята, только вот куда это развитие идет… Надеюсь, что к лучшему.
Было много очень интересной работы, выпускалось очень много новых спектаклей, к нам пришли новые, молодые композиторы – Петров, Эшпай, Долуханян. Это было заразительно-интересно. Были новые повороты, какое-то новое видение.
«Конкурс красоты», в котором я впервые вышла на сцену, вообще был в стихах – Николай Доризо написал прекрасную пьесу. По сюжету там соревновались две студенческие кавээновские команды – тогда как раз появилась эта игра, и популярность ее была сногсшибательной.

– Так все-таки, по прошествии времени, какие роли Вам ближе – молодежно-студенческие в опереттах Долуханяна и Эшпая, или классика – Кальман, Легар, Оффенбах?

– Да я с равным удовольствием играю всех – и Пенелопу, и Галатею, и оффенбаховскую примадонну Гортензию Шнейдер. Героиня – она на все времена героиня. Я и в современных спектаклях играла. Другой вопрос, что сейчас все размыто, и непонятно, кто же является героиней сегодняшнего дня. Во всяком случае, ни на девочек-травести, ни на знойных женщин-вамп я, мне кажется, не гожусь. В смысле музыки, конечно, жаль, что советскую оперетту сейчас не ставят – ушел огромный пласт культуры. Музыка там была шикарная. Другой вопрос, что сюжеты многих сейчас не выдержат никакой критики, но могли бы поработать современные либреттисты. Жаль еще потому, что на советских опереттах мы учились петь, а на чем учиться молодежи сейчас? Сегодня делают ставку на мюзиклы, но, по-моему, это не совсем то, что нужно.

– Но вот у вас идет «Метро» – достаточно чужеродный элемент в театре. Неужели он не мешает развитию труппы, развитию жанра?

– Сложный вопрос. «Метро» – это шоу-бизнес в театре, что плохо по определению. Театр должен быть домом для всех, кто там работает. С другой стороны, нам говорят, что это идет на пользу всех, и это, видимо, неплохо – выжить такому большому коллективу, как наш, в современных условиях трудновато.
Если бы это был наш спектакль, вышедший из нашей труппы, – наверное, все было бы проще. А такое параллельное существование по-сути двух разных трупп, насильственное «вживление» чужеродного организма в другой – не всегда хорошо.

– Ну, а у оперетты самой какие перспективы?

– Какие перспективы, если все управление нацелено на другое?! Перспектив очень мало, и это жалко, поскольку труппа у нас очень хорошая. У нас есть и звезды, и мастера, и молодежь, и жалко, что все они не используются в полную силу. Нет у нас «творческого хозяина». Есть финансовый хозяин, но творческого нет, так что пока держимся на плаву за счет опереточного оптимизма.

– Но зритель-то театр любит…

– Любит, любит. В «активный сезон» у нас практически аншлаг.

– И все-таки, насчет перспектив…

– Есть, но какие-то вялые. Нам говорят, что собираются ставить «Мою прекрасную леди», вроде бы хотят возобновить «Фиалку Монмартра»… Вот, пожалуй, и все, что я слышала.

– А Ваша последняя работа – «Марица»?

– Да. Конечно, сейчас надо ставить классику. Может быть, надо делать какие-то интересные компиляции (как сейчас модно)… Я повторюсь, но, чтобы определять все это, определять перспективы развития труппы, нужен творческий хозяин, которого пока нет. Есть финансовый – гениальный, с этим никто не спорит, но творческого то нет!

– А если в своем коллективе «вырастить»?

– Понимаете, хороших артистов у нас много, но не факт, что хороший артист сможет стать хорошим режиссером. Есть артисты, которые могли бы объединить, организовать, но все это очень сложно…

– У Вас у самой нет желания попробовать?

– Я хочу играть, играть и еще раз играть. А в начальники выходить не хочу – слишком это муторно, тяжело. Тем более, что, по-моему, совмещать актерскую и режиссерскую работу нельзя – надо выбрать что-то одно. Надо все время думать над ростом труппы, над развитием репертуара…

– А с преподаванием как получается совмещать?

– Ну, это немножечко другое. Я преподаю вокал в Российской академии театрального искусства – бывшем ГИТИСе. Надо сказать, что студенты меня слушают, открыв рты. Есть много хороших, талантливых ребят, два моих ученика уже работают в нашем театре.

– Ваша любимая роль?

– Как обычно, последняя премьера – Марица. А так – люблю всех своих героинь классического репертура, очень любила Пенелопу, замечательный спектакль был «Прекрасная Галатея»…

– А с Юрием Петровичем Веденеевым как познакомились?

– В театре, где ж еще! Уж лет 25 вместе работаем. Пришел он в театр чуть позже меня. Сейчас он с успехом поет еще и в Большом театре…

– И партнера с тех пор не меняете?

– Практически нет, только в каких-то рабочих моментах. Все-таки лучше работать с партнером, которого ты изучил досконально, который поймет тебя с полуслова.

– Неужели никаких «искушений со стороны» не было?

– Были, но я им не поддалась.

– Неизбежный вопрос: интересные случаи?

– Был один сборный концерт в ЦДКЖ. Работала «Березка», было много московских артистов, Хазанов, Баянова… И вдруг во время выступления «Березки» гаснет свет. Фонограмма у них, естественно, встала, они пошушукались и разошлись. Конферансье вышел к зрителям, спросил: «Свет скоро сделают. Ждать будете?» «Будем!» – ответили зрители. Проходят пять минут, десять, пятнадцать… Мне уже надо было ехать на другой концерт! Тогда я подхожу к конферансье: «давайте, я спою» – «А как, без микрофона?» – «Попробую». Так он и объявил меня, как «артистку, которая может петь без микрофона, и даже во тьме вы ее узнаете». Мне на сцене поставили маленькую свечечку, в зале зажгли три-четыре фонарика. Концертмейстер мой, Николай Ермаков, играет без нот, на память. Так я и спела четыре-пять вещей «при свечах». Прием был просто потрясающий!
Или вот, еще когда я только пришла в театр. Возвращаемся с гастролей – из Смоленска, кажется. Нас запихивают в плацкартный вагон проходящего поезда, в котором, несмотря на наличие у нас билетов, оказалось свободной только одна боковая полка! На ней мы – четверо девчонок – и устроились, а ребята отправились подпирать стенки в тамбуре. Сидим, клюем носами: спать хочется невозможно. И вдруг меня осенило – есть же третья полка! Пошла к проводнице за одеялом, хоть положить фигуру… Залезла я туда… и моментально уснула. Даже то, что ноги в проход высовывались, не помешало. Уже потом мне рассказали, как ребята, уставшие от долгого стояния в тамбуре, пришли к нам пообщаться и, увидев мои голые ноги под потолком, довольно дружно спели: «Я танцевать хочу» – как раз из моего репертуара. Так молодость и оптимизм помогали нам выживать…

– Семья большая?

– Нормальная, хорошая. Муж, взрослая дочь, живущая отдельно (у нее у самой уже двое детей) и две собачки – пудели. Я с ними, кстати, неоднократно участвовала в жюри на дог-шоу у Михаила Ширвиндта…

– Дача, хобби?

– Некогда. Есть мамина дача в районе Павлово-Посада, но я там бываю редко. Если выдается возможность – еду обычно в Турцию, в Грецию или на Кипр, туда, где потеплее. И вообще, люблю море, люблю Северный Кавказ – Кисловодск, Железноводск – и полезно, и красиво. Последний раз в Железноводске была весной – так было красиво! Идешь по теренкуру – все цветет, цветы то красные, то лиловые, то белые, птицы поют – такая благодать! Ранней весной там идеально.

– Вы по зодиаку кто?

– Дева. А по году – обезьяна.

– А Вы во все это верите?

– По настроению. Иногда, когда совпадает, верю. Иногда – нет.

– С Вами-то то ничего мистического не происходило?

– Нет. Я же Дева, то есть вполне земная.

– С коллегами дружите?

– Да, конечно. Я со всеми в хороших отношениях, и ко мне, по-моему, все нормально относятся.

– И еще один неизбежный вопрос: как Вам удается так хорошо выглядеть в любой момент жизни?

– Мне кажется, это матушка-природа. Я ничего с собой не делала.

(Интернет-газета "Инженер транспорта" №2 февраль 2002 года)

На главную страницу
Выбрать другую статью